Нателла Османлы:
23 апреля 2008 года моя жизнь изменилась в корне – я стояла в туалете офисного здания, смотрела на себя в зеркало и пыталась вникнуть в происходящее. В руке у меня была крошечная белая палочка с двумя полосками - тест на беременность. В тот день я выкурила последнюю за последующие полтора года сигарету и превратилась в инкубатор.
Именно так я себя ощущала последующие девять месяцев. Не буду рассказывать о беременности, декретном отпуске, мечтах в последний месяц, которые я бы охарактеризовала, как «стремление снять рюкзак», о недосыпе и массе вопросов, которые задаешь сама себе. Я помню себя сидящей на кровати в роддоме 12 декабря 2008-го, рядом со мной - крошечный сверток, я вижу его впервые, всматриваюсь в черты лица – еще припухшие и совсем незнакомые. Вдруг сверток разворачивают, и я вижу… свою ногу. Просто вдруг осознаю, что передо мной слепок собственной ступни, мини-копия, с таким же строением пальцев и линией подъема. И внутри что-то взрывается, а потом ты приходишь в себя после этого взрыва, но собой себя ощущаешь не до конца.
Сейчас моему сыну четыре с половиной года. Мне сложно судить, какая я мать. Совсем не такая, какой была моя. Иногда мне кажется, что я родила себе младшего брата, который норовит меня побить, отнимает «игрушки»-гаджеты, на которого хочется кому-нибудь пожаловаться: «Ну, скажи ему!». Я много работаю, подчас возвращаюсь с работы и снова сажусь за компьютер. Я мало времени провожу с ним, я не уютная мама в переднике, от которой пахнет выпечкой. Но я пробую быть старшим другом, советчиком… Это не хорошо и не плохо, это так, как есть.
Сегодня мы беседуем о материнстве. Еженедельно мы будем говорить, рассуждать, делиться своим мнением, мечтами, сомнениями – за чашкой кофе или чая, с бокалом шампанского или стаканом холодного свежевыжатого сока. Главное, -неподдельно искренне, многое озвучивая впервые для себя самих.
Итак,перед вами команда журнала Nargis – главный редактор Ульвия Рахманова, директор журнала Кенуль Нагиева, финансовый менеджер Натали Сафарова, главный редактор веб-сайта Нигяр Магеррамова и я, Нателла Османлы, а также наша гостья, писательница, главный редактор журнала Ölkəm Гюнель Анар гызы Рзаева. Комментирует беседу наш сегодняшний эксперт- телепродюсер Мурад Дадашoв.
Нателла: Мы очень изменились после рождения детей?
Ульвия: Я не могу сказать, что сама как-то изменилась. Скорее, изменились мои действия. Я стала больше задумываться, прежде чем совершить тот или иной поступок. Возможно, я стала более терпеливой. И еще - если раньше я действовала, опираясь на свои желания, то сейчас предпринимаю что-то, исходя из того, как это воспримет мой ребенок. А характер мой абсолютно не изменился. Я такая же, как и была
Нигяр: А я очень изменилась, стала полной противоположностью. Из абсолютного эгоцентрика, зацикленного на своих желаниях, я превратилась в человека, который в какой-то момент полностью растворился в детях. Однажды я поймала себя на мысли, что настолько не отделяю себя от них, что живу только их интересами. Т.е. произошла полная метаморфоза.
Ульвия: Так я и изначально не была эгоисткой, для меня всегда было приоритетно то, что происходит с моими близкими и родными. Эгоистам в этой ситуации, безусловно, должно быть сложно – появляется кто-то важнее их самих. А мне сложно не было. Если сейчас главный человек в моей жизни – мой ребенок, то прежде главным человеком была моя мама, но никак не я сама. И по сей день второй по значимости после сына человек в моей жизни – это опять-таки мама. И все свои действия, прежде чем их совершить, я мысленно сопоставляю с мнением мамы и интересами сына. В остальном все так же. Мне кажется, рождение ребенка не должно полностью менять образ жизни и мышления женщины. Сосредоточенность исключительно на материнстве плоха и для матери, и для самого ребенка. Мать совершает большую психологическую ошибку, если, жертвуя собой, ожидает потом благодарности, ждет того, что ребенок будет ее отражением.
Гюнель: Моей старшей дочери восемнадцать лет. Я рано вышла замуж и рано ее родила. Я была настолько молода и настолько ответственно к этому относилась, что была уверена – если появился ребенок, то жизнь моя должна полностью измениться, от распорядка дня до предпочтений. Я только сейчас понимаю, насколько это было неправильно и наивно. Помню, что в первый год я полностью сосредоточилась на дочери, меня мало что интересовало, я с трудом находила время что-то почитать или посмотреть, разве что после того, как ребенок засыпал, и то - если на это оставались силы. И только потом я поняла, что ребенок не должен лишать женщину ее привычных радостей. Поэтому с рождением второй дочери через пять лет я осознала, что материнство - это счастье, радость, удовольствие, а не насилие над собой, принесение себя в жертву.
Ульвия: Моему сыну 2 с половиной года, и он спит со мной. И вот вчера ему привезли новую кроватку, няня ее застелила, и мы решили, что ему пора тихо-тихо перебираться, пусть пока не в другую комнату, но хотя бы спать отдельно от мамы. Но я так и не смогла переложить его в эту кроватку. Может, это и неправильно, что мальчик спит с матерью. С другой стороны, мне кажется, это делает ребенка добрым. Я сама спала с родителями до семи лет, и это меня сформировало как доброго, неагрессивного человека. Поэтому мне кажется, что очень важно проявлять любовь к ребенку - всю, какую ты только можешь ему дать. Здесь много не бывает никогда. Надо любить их сегодня и сейчас.
Нателла: Я помню, когда поняла, что в моем сознании что-то поменялось. Я шла по улице и увидела попрошайку с младенцем приблизительно такого же возраста, какого был мой сын на тот момент. И сразу шквал эмоций: ребенку нужно есть, антисанитария, холод. Еще до того я видела телепередачу о том, что на самом деле дети, что на руках у нищих, берутся напрокат в детдомах, что их пичкают снотворным, и что они чаще всего умирают. И я помню ощущение паники и беспокойства за этого постороннего маленького человечка. У меня даже мысль мелькала – спасти, забрать, унести с собой. Т.е. я, будучи прежде довольно равнодушной к детям, с рождением сына стала очень беспокойной, начала обращать внимание на детский плач, испытывать сострадание к детям. Если можно так выразиться, я полюбила детей вообще.
Натали: А у меня ужесточилось отношение к людям, которые, имея детей, ничего не предпринимают. Фактически, просьба о милостыне – это безделье. С рождением детей я стала больше обращать внимания на таких людей и мысленно задаваться вопросом, почему они так пассивны. Рождение ребенка запрещает тебе опускать руки. Ты больше не одна, нужно идти вперед, что бы ни случилось. Ребенок - это ответственность, взяв которую на себя, ты уже не имеешь права отступать.
Кенуль: А я вообще не помню, чтобы во мне что-то изменилось с рождением сына. Просто появился человечек, которого я люблю больше жизни. Я всегда была карьеристкой, я не пожертвовала карьерой ради ребенка. Для того, чтобы его произвести на свет, – да, я пожертвовала карьерой в Москве. Но через две недели после его рождения вышла на работу в Баку, стала летать на тренинги по разным городам. Конечно, это способствовало тому, что у меня пропало молоко. Но меня это не остановило, возможно, потому что со мной в детстве тоже никто не миндальничал. Сын растет в большей степени с моей мамой. Чем старше он становится, тем больше я ощущаю, насколько мы похожи – он едет домой из садика и звонит мне, сообщает об этом, но при этом не просит, чтобы я все оставила и приехала к нему. Он просто ставит меня в известность, чтобы я по возможности поспешила. В свои пять лет он уже понимает, что мама работает и делает все возможное, чтобы у него все было. Мне даже говорят, мол, «каким сухарем ты была, таким и осталась, даже по отношению к ребенку». Хотя мы и играем вместе, и время проводим. Просто проявление эмоций, наверное, какое-то очень взрослое. Я никогда ничего ему не запрещаю, наоборот – сажаю перед собой, объясняю и ставлю перед выбором. Словно мы на самом деле ровесники, а не мать и сын.
Натали: Я понимаю, что изменилось во мне на самом деле. Нет безбашенности. Если раньше я мечтала прыгнуть с тарзанки, с парашютом, то теперь появился страх - не дай Бог что-то случится.
Кенуль: А я успела! Я все успела до рождения сына. А вот сейчас тоже ни в коем случае не решусь.
Натали: Прыгнуть – было моей мечтой. До рождения детей не было возможности, а теперь я просто знаю, что не сделаю этого. И даже перестаю хотеть. Та же история с перелетами. Я поняла, что если лечу куда-то на самолете, мне не хочется быть одной, хочется, чтобы дети были рядом, потому что, если, не дай Бог, что-то случится, пусть мы будем все вместе.
Ульвия: Абсолютно верно. Я очень боюсь самолетов. Те, кто со мной летал, в курсе этой фобии. Возможно, причина в том, что я привыкла хоть в какой-то степени контролировать ситуацию, а в воздухе это невозможно. Наверное, если я научусь управлять самолетом, то буду ощущать себя на борту спокойнее, даже не находясь у штурвала. И я тоже чувствую в этот момент необходимость, чтобы ребенок был рядом. Это сродни какому-то эгоизму, желанию не расставаться. Я убеждена, что нет связи сильнее и крепче, чем между матерью и ребенком. И мать никто не заменит – ни бабушка, ни тети. Потому мы летаем чаще всего вместе.
Гюнель: Есть еще момент - чувство вины перед ребенком, когда улетаешь куда-то. Но это пока дети маленькие. С возрастом ты понимаешь, что такое расставание очень часто на пользу. Оно дает возможность соскучиться, понять ценность общения друг с другом. У меня две дочери, и обе совершенно разные. Старшая – моя противоположность, а младшая скорее похожа на меня, но пока сложно судить, ей всего 12, она только-только формируется как личность. Во всем, начиная с воспитания в раннем детстве, у ребенка, на мой взгляд, должен быть выбор. Так, например, вместо того, чтобы отшлепать, лучше позволить совершить ошибку. Тянется к огню, не слушается, хочет дотронуться? Пусть обожжется, это послужит ему уроком на будущее.
Натали: У меня такое отношение именно к сыну. С дочерью - она старше - все было иначе. Может быть, потому что это мальчик, и я подсознательно хочу воспитать в нем мужчину – если он капризничает и начинает плакать, я стараюсь не обращать внимания. Предположим, он карабкается куда-то, а я держусь в стороне – упадет, набьет шишку, зато в следующий раз будет осторожнее. Вообще отношение к детям очень разное. К сыну совсем другие требования. Психологи говорят о том, что женщина подсознательно видит в дочери соперницу, как и мужчины - в сыновьях. Мне сложно судить, насколько это верно. Но сына на самом деле хочется больше оградить. На примерах из жизни видишь, какова связь между отцом и дочерью,между матерью и сыном. Я сама в детстве полагала, что люблю отца больше. Но потом, когда вырастаешь и выходишь замуж, начинаешь иначе понимать маму, иначе к ней относиться. Со мной, во всяком случае, именно так и получилось.
Нигяр: Мужчины вообще начинают плотнее общаться с детьми гораздо позже, чем женщины. Я сама подталкиваю мужа к тому, чтобы он больше времени проводил с сыном, влиял на него по-мужски. Мальчику необходимо влияние мужчины в качестве примера. А что говорить о неполных семьях, где папа видится с ребенком или детьми не каждый день?
Нателла: Безусловно, с момента развода я стала ощущать, что ребенок скучает по папе, нуждается в нем. Я делаю все возможное, чтобы мой сын и бывший муж виделись как можно чаще. К счастью, у нас с экс-супругом сохранились замечательные отношения, для меня это по-прежнему близкий и очень дорогой человек, мы родственники, нас связывает крошечный человечек. Но даже будь оно иначе, я против шантажа ребенком ради мести некогда любимому человеку. Это довольно частая схема - запрещать бывшему мужу видеться с детьми, всячески мешать их встречам и разговорам... Это война, в которой нет победителей, а самым побежденным и пострадавшим является ваш ребенок. Это печально, очень глупо и эгоистично. Например, мы с бывшим супругом периодически сидим с сыном в одной комнате, когда он играет, – чтобы он чувствовал, что оба родителя рядом. Это очень важно, мне кажется.
Кенуль: Мы гуляем втроем – папа, сын и мама. Со стороны посмотришь, кажется, что это счастливая семья... Для любого ребенка мама и папа - не заменяющие, а взаимодополняющие друг друга люди. На мой взгляд, ситуацию после развода контролирует женщина. Если мать эгоистка, она «встанет в позу», запретит общение, будет всячески манипулировать ребенком. Я, конечно, говорю про общение ребенка с нормальным отцом – не наркоманом, алкоголиком или садистом. Т.е. мужчина может быть чудесным отцом, вне зависимости от того, каким мужем он был для конкретной женщины. И когда вместо того, чтобы оградить ребенка от стресса (ведь его привычный жизненный уклад поменялся), женщина (чаще) или мужчина начинают отыгрываться на бывшем партнере, это очень жестоко по отношению к ребенку.
Гюнель: Конкретно вы с бывшим супругом друг друга поняли и нашли компромисс. Но я знаю немало ситуаций, когда отцы ушли из семей совсем – и от женщин, и от детей. В какой-то степени эта ответственность тоже лежит на матери - не каждая может переступить через себя и попросить бросившего ее мужчину видеться с общим ребенком. А иногда это - четкое и осознанное решение отца, который выбирает новую жизнь, новую семью. И тогда роль матери – заменить собой обоих.
Нателла: Я не раз видела семьи, которые «дружат домами» - т.е. не дружат, возможно, но умеют общаться между собой, чтобы создать комфортные условия детям. Например, у мамы новый муж, у папы новая жена, еще есть дети, но при этом никто друг от друга не шарахается. У меня перед глазами чудесный пример: жена моего приятеля способствует его общению с сыном от предыдущего брака, подчас она сама становится инициатором их встреч. Я восхитилась ее мудростью, когда недавно встал вопрос об образовании для этого мальчика, и она фактически поддержала выбор оплатить ему обучение в школе в Европе. Их общий ребенок при этом потерял возможность обучаться за границей. Т.е. выбор был сделан в пользу старшего. И когда у нее спросили – а как же ваш сын? - она ответила: «Он живет в полной семье, не обделен, и это справедливо».
Кенуль: Спокойствие ребенка – вот что важно. Если хочешь, чтобы твой ребенок был счастливым в неполной семье, нужно быть мудрее, сглаживать углы и не поддаваться на провокации. Мужчина в порыве гнева может сказать и пообещать сделать что угодно. В какой-то момент о том, что ты мать, говорит именно твоя готовность смирить свою гордость и уступить. Ты сделала свой выбор - не быть женой этого человека, и теперь свободна. Но ты не имеешь права делать выбор за ребенка – быть или не быть сыном или дочерью этого человека.
Мурад Дадашов:
Рассуждать о материнстве мне весьма непросто. Я никогда не был матерью и, скорее всего, в обозримом будущем ею тоже не стану.
Но… я - сын женщины, которая является моей матерью, и муж женщины, которая является матерью моих сыновей. Пожалуй, этот факт дает мне право поделиться своим мнением с участницами беседы.
История материнства знает много разных образов матерей. Есть «мамы теннисисток» - это такой собирательный образ мам, которые во главу угла ставят карьерные успехи своего чада: «Ты самая(ый) лучший!», «Ты достоин(на) большего!», «Только посмей не захотеть, не выиграть, не дотянуть!» Мамы-эксплуататоры, если хотите. Они работают на «золото», порой не понимая, надо это их ребенку или нет. Мне кажется, они позиционируют личную успешность сквозь призму успехов своих детей. Итог этой гонки известен. Часто все заканчивается скандальными судебными тяжбами таких матерей с повзрослевшими и оперившимися детьми. Чаще - не в пользу первых, а еще чаще - карьерным крахом обеих сторон.
Есть известный в народе образ «еврейской мамы». Мамы-наседки. Такая теплая, обожающая и назойливая. Она постоянно лезет во все “дела до и после” брака ребенка. Объяснить такой маме, что «жена не успела накормить и завязать мне шарф перед выходом, потому что мы торопились», равносильно беседе слепого с глухим. Порой такая «суперзаботливость» становится совершенно невыносимой, но своевременно “подаренные” внуки “отводят удар” и компенсируют все ваши недостатки.
Есть и так называемые “западные мамы”. Это - некий синтез “льда и сладкой мяты”. Они вас любят, лелеют, но ваше общение во взрослой жизни может ограничиваться только праздничным обедом в День Благодарения, фразой: “Мама, мы с Кевином ждем ребенка” - и одобрительным: “Рада за вас!” - на другом конце провода.
Такие разные “мама-типы” можно перечислять долго.
Слушая рассуждения девушек, я в первую очередь поймал себя на мысли, что у нас в обществе формируется образ “новой азери-мамы”.
Они, как говорит Нателла, «не уютные мамы в переднике, от которых пахнет выпечкой» и не те, которые, как мы привыкли и как заметила Нигяр, “в какой-то момент полностью растворяются в детях”. А скорее те, о которой сказала Ульвия - с “ребенком как главным человеком в жизни, но при этом с абсолютно не изменившимся характером, такая же, как и была». Которые, как отметила Гюнель, понимают, что «материнство - это счастье, радость, удовольствие, а не насилие над собой, принесение себя в жертву».
Кенуль дозирует материнство с карьерным развитием, что тоже укладывается в образ «новой азери-мамы». Натали «не решается прыгнуть с «тарзанки», понимая свою новую миссию и придерживая свой задор до лучших времен, что тоже не противоречит новому образу.
Да и вообще, образ «новой азери-мамы» тесно связан с образом нового Азербайджана, соединившего в себе восточную глубину и рассудительность с европейской мега-активностью и инновационностью.
Послушав девушек, я вдруг понял: «Wow! Молодые девушки стали мамами, и то, как они это делают, очень круто!»
Уверен, дети, выросшие в их семьях, будут счастливы, образованы и инициативны. Эти мамы смогут со своего iPhone одновременно отвечать на e-mail по работе и размещать новые семейные фотки в Instagram.
Но даже при такой занятости очень важно, как говорит Ульвия, “проявлять любовь к ребенку - всю, какую ты только можешь ему дать. Здесь много не бывает никогда. Надо любить их сегодня и сейчас!”
Эти молодые мамы чувствуют тесную связь с ребенком, но при этом понимают, когда его нужно оберегать, а когда - отпустить в свободное плавание. Ибо, как говорил мой любимый писатель Тони Парсонс, “такова жизнь - она состоит из цепочки приветствий и прощаний”.
