В свои 23 года Исфар Сарабски – джазовый пианист, президентский стипендиат, заслуженный артист Азербайджанской Республики. Президентским указом Исфар занесен в «Золотую книгу» юных талантов Азербайджана.
Сейчас трудно поверить, что мальчишкой он мечтал гонять мяч по полю. Но если случится застать его играющим в PlayStation, то становится ясно – игрок в нем жив! Наблюдая его достойные резца ваятеля руки, так легко порхающие по монохромному полотну рояля, понимаешь – вот во что теперь вылился весь азарт. А, узнав от близких друзей о его мании мытья рук, невольно по-жмешь плечами: сколь символична эта привычка! Водой освящают и укрощают со времен сотворения мира... Но и водой не усмирить пламени его таланта. К кому-то талант «прилипает», в ком-то произрастает, в ком-то тлеет. У Исфара талант выгравирован в генетическом коде и выпестован стараниями родителей.
В конце ХIХ века фамилия Сарабски блистала на сцене азербайджанского театра как имя действующего лица пьесы М.Ф.Ахундова, затем как псевдоним прадеда Исфара Гусейнгулу Рзаева, видного деятеля азербайджанской культуры. Сегодня, на заре XXI века, фамилия Сарабски зазвучала по-новому, обнаруживая преемственность не только наследственную, но и культурную.
Разговор с тобой мне хотелось бы начать с тех трансформаций, которые произошли с тобой после твоего «Тулона» – победы на фестивале в Montreux. Ты отправился туда вполне молодым, вполне талантливым, вполне многообещающим, но будто не вышедшим из панциря, в котором прятался от всего нового. А вернулся ты не только с лаврами на голове, но и с чертиками в глазах. Твой триумф, твое блестящее выступление, первое место — будто вырвали тебя из привычной грядки. С тобой произошли удивительные метаморфозы: новый имидж, длинные дерзкие волосы, небывалый творческий драйв. Что случилось тогда с тобой?
Мне кажется, я просто был полностью собран для подготовки к конкурсу. У меня была определенная цель – выступить так, чтобы соответствовать своим внутренним требованиям. Изменения не были самоцелью, они стали следствием моего взросления, роста. Это не вполне связано с музыкой, с победами или поражениями. Это был момент пробы себя, освоения новой серьезной высоты.
И как это свершилось?
Сложно сказать... Ночи напролет в поисках той формы, которая была бы интересна и публике, и мне… Затем эйфория взахлеб с поздравлениями. И внезапно ты ощущаешь себя на той вершине, к которой стремился чуть ли не с пеленок. Цель достигнута, путь пройден, вы- сота взята – что дальше?
Пустота, предел, отсутствие цели?
Да. Осознаешь себя крутым пианистом, но понимаешь, что ты лишь в начале пути сделал маленький шаг вперед.
Маленький?! Что за апофеоз скромности?
Для окружающих это большое (серьезное дело), но для меня… Был период, когда я отшельником сидел дома пару месяцев, принимая поздравления (которые, несомненно, весьма приятно получать), но в абсолютной растерянности по поводу своей дальнейшей деятельности. В своем духовном мире я в некотором смысле потерял ориентир и не знал, в какую сторону мне двигаться!
Думаю, ты прекрасно осознаешь оппозицию субъективного и объективного восприятия. Чтобы прийти к среднему знаменателю, чем ты руководствовался?
Мой рецепт прост: я стараюсь оставаться верным себе и быть близким публике. Я не тот человек, который выходит на сцену со своими домашними заготовками, понятными лишь избранным. Если с этими набросками выйти на конкурс, то рискуешь быть осмеянным в своем несоответствии всяким критериям, стандартам, формам. Поэтому мне хотелось просто нравиться публике и самому себе.
Можно ли период после твоей победы в Montreux назвать этапом твоего взросления, произрастания мужчины из юноши?
Откровенно говоря, я бы не стал утверждать, что это произошло вообще или происходит сейчас. Мне слож- но анализировать то, что со мной творится. Слава после Монтре, узнаваемость — все это тешит самолюбие, но мое самоощущение абсолютно не связано с конкурсом. Мое духовное развитие и мое музыкальное творчество двигаются по разным орбитам.
Наблюдая за твоей игрой со стороны, создается впечатление, что ты впадаешь в транс и в творческом экстазе погружаешься в иную реальность. Что там за гранью того измерения, в котором остаемся мы, твои слушатели? Или все это лишь твоя искусная актерская игра?
Либо искусная игра, либо, как доходили слухи, синдром наркотической зависимости…
Впервые слышу подобное!
Не единожды ко мне подходили со словами: «Мальчик не может так играть, что-то с ним не так…» Это довольно неприятно слышать, поскольку я не считаю, что выступаю как-то неадекватно, в то время как многие уже причитают над моей загубленной молодостью и талантом, записывая в ряды наркоманов.
А как твое внутреннее состояние влияет на характер твоего выступления? Ведь ты не всегда бываешь в активном состоянии, в самый неподходящий момент тебя может накрыть с головой депрессия, меланхолия, апатия... Мешает ли тебе подобное настроение выходить на сцену?
Плохо тебе или хорошо, а выходить и играть все равно надо – с комком в горле, с тяжестью в душе… И, конечно, потом, когда прослушиваю себя после, понимаю, что все переживаемое накладывает отпечаток на исполнение.
А как ты справляешься с творческим спадом, если надо выполнять договоренности по контрактам, выступать на концертах по обязательству?
Что касается моей карьеры, у меня не бывает такого периода, чтобы я от чего-то хотел избавиться.
Значит, ты ответственный человек?
Нет...
Но на интервью ты не опоздал, пришел вовремя.
Иногда удается попасть в расписание. Осознаю, что нельзя так поступать, но порой это происходит бесконтрольно. Я не из тех людей, которые млеют от того, что заставляют себя ждать.
Недавно состоялся твой концерт с Эльнуром Гусейновым (азербайджанский эстрадный певец, представлявший Азербайджан на «Евровидении» в 2008 году). Расскажи, пожалуйста, об этом концерте и поделись своими впечатлениями. Насколько разнятся ощущения от исполнения в таких разных форматах, как конкурс и некоммерческий проект?
Конкурсные выступления с концертами невозможно сравнивать, это кардинально разные вещи. На конкурсе твоя целевая аудитория – жюри, именно на него ты должен произвести впечатление. И в этом некая узость конкурсного формата: ты не вправе пуститься в свободное плавание импровизации, оставив позади все ограничители. Создавать свой проект намного приятней. Концерт с Эльнуром — наша давняя мечта. Проект мы готовили около четырех лет. Это был нелегкий труд. Сложно назвать это джазом и вообще как-то дифференцировать ту музыку, которая родилась в работе над проектом. Она вобрала в себя и классику, и поп-музыку. В итоге все получилось интересно и самобытно. Перенести задуманное на сцену было непросто. Танцоры, хореография, постановка танцев – в таком формате мне никогда не доводилось работать. Композициями, аранжировкой занимался я, и для меня все было внове и очень увлекательно. Оценивая результат, я полагаю, что нам удалось воплотить большую часть задуманного.
Люди творчества по-разному добывают огонь вдохновения. Каков твой способ? Молод, влюблен и переполнен эмоциями?
Вопрос весьма интересный... К музыке вдохновляет все, и это необязательно влюбленность. Надо сказать, я был плохим студентом, с плачевной дисциплиной в плане посещаемости. В старших классах музыка заслонила собой все, я с трудом вопринимал происходящее вокруг. Однажды в коридоре консерватории, в которой учился, я встретил человека. Наблюдал, как он идет, пересиливая себя, ведь у него были проблемы с ногами. И он захлестнул меня своей особой энергетикой. Его лицо, его хромота потрясли меня. Подобные впечатления наполняют тебя эмоциями, и это обогащает игру.
Я вижу, что в музыкальной академии ты научился уклоняться от ответов...
Я просто хотел сказать, что невозможно в творчестве питаться только собственными соками.
Эрролл Гарнер сказал, что «играет все те звуки, которые слышит вокруг себя»...
Несомненно. И, безусловно, самый мощный заряд эмоций происходит рядом с близким человеком.
Этакая прогулка по минному полю?
Да, никогда не знаешь, куда наступишь. Хотя я и спокойный человек по натуре, но, бывает, попав в водоворот чувств, не всегда отдаю себе отчет в происходящем.
Демон ревности часто кусает за сердце?
Затрудняюсь ответить...
Наверное, тебя притягивает женщина, принадлежащая стихии, противоположной твоей. Если ты лед, то тянешься к огню, не так ли?
Механизм моего влечения необъясним, тем более, что у меня нелегкий характер. Бывает, я раздваиваюсь в собственных желаниях. Но, тем не менее, я не кажусь себе несносным, поскольку какими бы сложными ни были отношения, духовная связь все преодолеет.
С духовной составляющей мы разобрались, а как насчет внешнего вида?
Для меня главное — соблюдать гигиену.
А выбор одежды? Не заражен брендоманией?
Был грех, каюсь. Но это искушение ушло с осознанием собственной самодостаточности, а в какой ты обертке — китайской или итальянской — вопрос второстепенный.
Напоследок вопрос-призыв: в нашем музыкальном сообществе талантливый и успешный музыкант очень часто упирается в собственный потолок, он добивается определенных высот, и ему некуда более расти.
Готов ли ты преодолеть сей соблазн, и каким видишь себя лет через десять?
Никто не застрахован от ошибок и заблуждений, но одна из моих внутренних потребностей – быть всегда на высоте, поддерживать свой уровень и развиваться дальше.
На сегодняшний день ты, Исфар Сарабски, считаешь себя счастливым человеком?
Вполне!
ИНТЕРВЬЮ: КЕНУЛЬ НАГИЕВА
ФОТО: СИТАРА ИБРАГИМОВА
Материал опубликован в первом номере.
